Раньше я любила Новый год, но с тех пор как осталась одна, этот день перестал быть праздником. Грустно, сидя в одиночестве за празднично накрытым столом, слушать, как за стеной радостно кричат люди, желая друг другу счастья, как, вторя курантам, звенят хрустальные фужеры. А мне даже чокнуться не с кем: родственников у меня нет, а к друзьям я не хожу, потому что боюсь столкнуться там со своим бывшим, ведь у нас с ним общие друзья… Тем не менее в силу привычки все равно готовлю вкусную еду, покупаю шампанское, надеваю нарядное платье… Так было и на этот раз. В десять часов позвонила Рая, соседка с первого этажа:
— Маш, представляешь, мы с Юркой намылились в гости, а у нас Алка затемпературила. Можешь глянуть, что с ней?
— Конечно, — сразу же согласилась я. Накинув кофту и захватив пару больших апельсинов и шоколадку, я отправилась осмотреть заболевшего ребенка. Подойдя к лифту, увидела светящуюся кнопку вызова и стала ждать, пока она погаснет. Прошло минуты три, но лифт не освобождался. Я приложила ухо к двери и прислушалась. Никакого движения. Неужели поломался?! Вот ужас, ведь я до смерти боюсь ходить по темной лестнице. В прошлом году в нашем подъезде хулиганы нарочно вывели из строя лифт, и я была вынуждена подниматься домой пешком. Время было позднее, дожидаться, пока подойдет кто-то из соседей, бесполезно, а мерзнуть на морозе не хотелось, поэтому я рискнула. Однако не успела пройти два пролета, как навстречу выступила темная фигура. Через мгновение мне в глаза полетели едкие брызги из газового баллончика. Секунда — и свет окончательно померк… Придя в себя, я не сразу сообразила, где нахожусь. Не давала сосредоточиться тупая боль в голове, огнем пекло глаза. Наконец догадалась, что лежу на лестнице, попыталась приподняться. Пошарив вокруг себя руками, обнаружила, что сумка исчезла. Потрогала голову: шапка тоже.
И сережек в ушах не было. Я полезла за пазуху. Ага, цепочку тоже не забыли… Потери были значительные, все утраченное стоило немалых денег, тем не менее я обрадовалась: главное — жива! С трудом поднявшись, медленно пошла наверх. Антон уже спал, поэтому на звонок долго не откликался. Наконец открыл.
— Что, опять забыла ключи? Раззява! Сказал и, не зажигая в прихожей свет, ушел обратно в спальню. Я бессильно прислонилась к стене. Боже, с кем я живу? Чужой равнодушный человек! Что толку рассказывать ему о своем несчастье? Вряд ли он посочувствует, скорее, набросится с упреками, мол, надоели твои дополнительные дежурства. Хотела кого-то выручить — получай! Сбросив пальто, я на ощупь поплелась в ванную. Включив воду, долго промывала воспаленные глаза от едкой жидкости, однако к ней добавились еще слезы, которые я тщетно пыталась унять, повторяя: «Дурочка, благодари Бога, что ты жива…» Проснулась я совершенно разбитой. Глаза неимоверно болели, нос тоже воспалился. Услышав, что я пошевелилась, Антон повернул голову и в ужасе ахнул:
— Кошмар! Что у тебя с лицом?!
Я взяла с тумбочки зеркальце и, взглянув на свое отражение, расплакалась:
— На меня вчера… юры напали… в подъезде… — Неожиданно сильно закружилась голова, к горлу подступила тошнота.
— Антон, вызови «скорую», мне плохо…
— Зачем? — нахмурился он. — Сам отвезу тебя в больницу. Собирайся…
В больнице мне поставили диагноз: сотрясение мозга, прописали постельный режим. Кроме того, выписали глазные капли и мазь для носа. Мои сослуживцы искренне посочувствовали, а главврач Игорь Константинович пообещал материальную помощь. Я поблагодарила. Приятно, когда тебе сопереживают. Как я и ожидала, по дороге домой Антон стал меня отчитывать: «А все потому, что подменяешь всех без разбору! Ведь у тебя вчера был выходной. Шляешься по ночам, вот и получила! Теперь придется заявление писать в милицию, начнут таскать на опознания. Только нарвешься на дополнительные неприятности! А у меня защита диссертации на носу». Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не ответить грубостью. В разрывающейся от боли голове неожиданно созрело твердое решение: разведусь! Известие о разводе мужа взбесило:
— Свободы захотела, да?! Небось спишь со своим главным, поэтому он к тебе такое сочувствие проявляет! Конечно, спишь, иначе бы так себя не вела…
Я медленно поднялась с дивана:
— Сегодня же собирай манатки и проваливай отсюда! Надеюсь, ты не забыл, что эта квартира подарена мне отцом?
— Как проваливай? С ума сошла?!
— Наоборот, ко мне вернулся разум… На мое сообщение о предстоящем разводе подруги отреагировали одинаково:
— Зачем такие крайности? Не усложняй себе жизнь. Антон не пьет, не устраивает скандалов, карьеру сделал, зарабатывает. Чего тебе еще нужно?
Я грустно усмехнулась. Действительно, чего мне нужно?! Если разобраться, то жили мы до сих пор не так уж и плохо. Муж умел крутиться, сочетая занятия наукой и бизнес (подрабатывал в фирме у своего друга детства, считая себя ее мозговым центром). Зарабатывал неплохо, хотя никогда не отдавал мне всех денег. Объяснял он это тем, что я жуткая транжира, а нужно копить на дачу. И вообще жил какой-то своей обособленной жизнью. Виделись мы только по ночам, да и то не всегда, потому что у меня были частые ночные дежурства Антон никогда не спрашивал, каково мне приходится. Его не интересовало мое самочувствие, он считал, что медики вообще не должны жаловаться на здоровье. Он не замечал, когда я перекрашивала волосы,, меняла прическу.. Короче, я давно стала для него атрибутом домашнего интерьера, не более. Он перестал меня не только любить, но и уважать. Иначе бы не было этого идиотского обвинения в моей связи с главврачом. Как такое вообще можно было придумать? Ладно уж меня с грязью смешал, так еще и Игоря Константиновича оскорбил. Конечно, у нас в клинике случаются служебные романы, но Игорь Константинович никогда не позволял себе даже легкого флирта. Все знают, как он любит свою жену. Несколько раз я видела, как они общаются, и удивлялась: двадцать пять лет прожили, а он на нее смотрит глазами влюбленного юноши. Как не отговаривали меня подруги, разводиться я не передумала и вскоре после нервотрепки, связанной с бракоразводной процедурой, получила свободу. Честно говоря, к разводу Антон не был готов и покидать мой дом не торопился. Ведь ему предстояло вернуться под крылышко родителей, и это его бесило. Дело в том, что Антон просто ненавидел свою деспотичную мать. Короче, он сделал попытку помириться:
— Ну хватит дурью маяться. И вообще, как ты будешь жить на свои копейки?!
— Ничего, приспособлюсь как-нибудь…
— Это ты сейчас так думаешь, а через пару месяцев поймешь, что была дурой!
— Это мои проблемы, — усмехнулась я.
— Надеешься на помощь своего любовника?! — теряя терпение, завопил Антон. — Идиотка, что ты о себе возомнила? Верно мама говорила — ты полное ничтожество! Теперь я в этом убедился… Размахнувшись, я изо всех сил врезала его по физиономии. Потом отошла в другой конец комнаты и отвернулась к окну:
-Даю тебе на сборы не больше часа… Чемоданы на антресолях… Потом были звонки от бывшей свекрови, уговоры, угрозы… Подруги тоже просили подумать, мол, в наше время женщине, да еще с такой низкооплачиваемой профессией, трудно выжить. Но во мне вдруг проснулось чувство собственного достоинства. Господи, как долго я была безвольной игрушкой. Но теперь все…
Людям не нравится, когда кто-то не прислушивается к их советам. Постепенно подруги совсем отдалились, и теперь мне даже не с кем встретить Новый год… …Постояв еще несколько минут, я сердито стукнула кулаком по закрытой двери лифта: «Проклятье!»
— Простите, — неожиданно прокричал мужской голос из недр шахты лифта, — я Гуров, из сорок второй квартиры. Представляете, собрался в гости — и застрял! Не могли бы вы вызвать лифтера, а то тут кнопка вызова диспетчера не работает?
Я пожала плечами: «Попробую…» Вернувшись в квартиру, я стала звонить в аварийку по обслуживанию лифтов, но телефон был постоянно занят. Тогда я позвонила Раисе и, объяснив ситуацию, спросила, как мне быть.
— Стой на площадке, — приказала она, — я за тобой Юрку пришлю.
Я снова вышла на лестничную клетку и, подойдя к лифту, крикнула: «Извините, пока дозвониться не удалось! Я спущусь осмотреть больного ребенка, а потом попробую еще раз. Потерпите?»
— Разумеется, — насмешливо прокричал он. — А что мне остается?
— С кем это ты базаришь? — спросил поднявшийся на мой этаж Юрка.
— Да вот, мужчина в лифте застрял, — объяснила я. — Представляешь?
— Попал мужик! — весело захохотал Райский муж. Черта с два его кто-то до утра вытащит. Сейчас же все бухают!
— Постой! Но нельзя же оставить человека встречать Новый год в лифте!
— Это его проблема, — хмыкнул он. — Пошли, а то нам в гости уходить нужно, а мы не знаем, что с Алкой.
— Что бы с ней ни было, а оставлять ребенка одного, да еще с температурой нельзя, — насупилась я. — Вы же с Раей взрослые люди, должны понимать.
-Ладно, разберемся. А пока пошли.
— Не волнуйтесь! — крикнула я невидимому пленнику лифта. — Я быстро… Как и следовало ожидать, назад я вернулась с Аллочкой, которую беспечные родители решили оставить до утра на моем попечении. Я пыталась сопротивляться, но Юрка напрямую сказал:
— Слышь, Маш, Райка же даже ничего не готовила. Что нам теперь, Новый год с Алкиной кашей встречать?! Ты ж сама сказала — это ангина. Может, ты ее до утра полечишь, а там мы подключимся? Выручай, ты же хорошая баба!
— Тетя Маша, возьмите меня к себе в гости, — неожиданно жалобно попросила Аллочка, — я буду слушаться.
— Ладно, — согласилась я, — закутайте Аллочку в одеяло и пошли… В конце концов, мне веселее будет…
Проходя мимо лифта, Юрка крикнул:
— Мужик, ты еще тут?
— К сожалению, да, — отозвался тот.
— Капец! А у тебя там хоть выпить есть?
— Конечно есть. Шампанское… Продолжения я не слышала, так как вошла в квартиру. Нечего зря время тратить, нужно дозваниваться в аварийку. Трубку долго не снимали, наконец пьяненький голос спросил:
-, Ну-у-у? Говорите, вас слушают…
— Примите вызов, — обрадовалась я, — тут человек в лифте застрял…
— Давайте адрес, — на том конце провода громко чихнули, — только это будет не скоро, все на объектах.
Я представила, каково это — встретить Новый год в лифте, и ужаснулась.
— А если я заплачу? Пятьдесят гривен.
— Щас спрошу, — трубку, видимо, прикрыли рукой, потому что с минуту в ней была глухая тишина. Потом тот же голос коротко бросил: — Сто.
Я улыбнулась. Никогда не делала таких подарков чужим людям, но ведь сегодня Новый год, пусть человек порадуется. -Ладно, приезжайте побыстрее.
— Ты че, хочешь заплатить за освобождение этого мужика? — удивился Юрка.
— А что тут такого? — хмыкнула я. — Не сидеть же бедняге там до утра! Слушай, побудь с Аллочкой, а я успокою человека. Скажу, что помощь уже близко…
— Добрая ты душа, — похвалил меня Раискин супруг. — И красивая. Дурак твой Антон, такую бабу потерять!
Вздохнув, я молча вышла из комнаты… Когда вызволили мужчину из лифта, протянула ремонтникам деньги. Увидев это, освобожденный пленник смутился:
— Погодите, это вы зачем?! Я не привык, чтобы за меня платили женщины.
— Бросьте, — улыбнулась я, — соседи должны выручать друг друга. Верно?
— Возможно, .но я даже не знаю вашего имени, — возразил он.
Я протянула ему ладонь: «Мария…» Вместо того чтобы ответить рукопожатием, мужчина вдруг галантно поцеловал мою протянутую руку.
— Дмитрий. Я очень благодарен вам за спасение, но деньги заплачу сам. Рассчитавшись со стоящими в сторонке механиками, Дмитрий глянул на часы:
— Понятно, в гости я уже не успеваю…
— Хотите, встретим Новый год вместе? — неожиданно для себя предложила я.
— Я бы с удовольствием, — смущенно улыбнулся он, — но ваш муж…
— У меня нет мужа, — перебила его я. -А кто же тогда со мной разговаривал?
— Юра, сосед с первого этажа. У них дочка заболела, попросили посмотреть… Слегка опьянев от шампанского, я тихонько включила музыку:
— Может, потанцуем?
Во время танца Дмитрий вдруг сказал:
— Знаете, Маша, это самый чудесный Новый год в моей жизни. Правда!
— У меня тоже давно не было такого праздника, — призналась я. Отстранившись, он посмотрел мне в глаза: «Красивая женщина, чудный стол, тихая музыка и спящий ребенок. Разве это не прекрасно?»
— Чужой ребенок, — напомнила я.
Его губы коснулись моей щеки: «Но у нас вполне еще могут появиться свои…»
— Но так… так просто не бывает.
— Бывает, — прошептал он. — Под Новый год всегда случаются чудеса… . Дима был прав. Ведь, не застрянь он тогда в лифте, мы так и остались бы просто людьми, живущими в одном подъезде. А теперь мы муж и жена.